У Джульетты нет проблем  - Екатерина Горбунова

Когда на кухне появился немного виноватый папа, она уже домывала посуду. Мельком глянув на него, продолжила споласкивать и вытирать.

– А у меня выходные.

– Вижу, – разговаривать не хотелось, но молчание вызывало дискомфорт, и, видимо, не только у нее.

– В понедельник выхожу на новую работу.

– Прикольно. К Лазаревскому? – намекнула невзначай, что в теме.

– Да, – кивнул папа.

Потом разлил суп по вымытым тарелкам. А котлеты переложил на большое блюдо: мол, если надо, дочь и сама возьмет. Но есть Юлька не хотела. Лениво похлебала одну жижу, а гущу выплеснула.

– Па-ап, вы все с мамой так и ругаетесь?

Он уныло пожал плечами.

– А зачем ты тете Оле сказал, что на ваших с мамой отношениях крест? – вылетело неожиданно, вот теперь поди оправдайся, откуда знает.

Но папа и не думал выспрашивать. Он буквально разинул рот с непрожеванной котлетой.

– Когда это? Я ее и вижу-то только по великим праздникам.

– Ну не знаю когда, но дело было.

– Может, когда мы с Петькой о рыбалке договаривались? – начал вспоминать папа. – Я заскочил, а тут она со своими расспросами. Я, чтобы не мешала, так ей показал. – Он скрестил руки. Потом отодвинул тарелку. – Ну дура-баба. Не поймет, так придумает. Еще и на женсовет вынесла небось?

Юлька кивнула. А папа мотнул головой и продолжил есть.

Говорить, что посуда – за отцом, не стала, надеясь, что уж это по умолчанию. Шмыгнула к себе в комнату. Разложила учебники, открыла тетрадки, хотя все это больше для виду. А сама вышла в Сеть. Пока загружалось, выглянула в окно. Прямо на подоконнике топтался голубь. Юлька вскочила и замахала руками, прогоняя, но глупой птице было, казалось, по барабану.

Юля не любила голубей. В ее понимании они были не птицами мира, а птицами дурных или нежданных вестей. Нелюбовь девушки не выражалась в карательных действиях, она даже подкармливала пернатых в голодное время года. Могла полюбоваться на их стремительный полет, на забавные кульбиты в облаках. Их воркование будило Юльку по утрам: голубятня находилась в нескольких метрах от дома.

Но когда пернатое создание опускалось непосредственно на подоконник и заглядывало в окно, в душе всегда что-то замирало. Плохие ассоциации, наверное. Потому что так же было перед смертью дедушки и пожаром у соседа. Два раза – не закономерность. Но для отрицательных эмоций – достаточно.

Птица покосилась круглым глазом и нехотя улетела. Юльку аж передернуло.

«Если этот голубиный визит к новостям, то пусть к хорошим», – мысленно взмолилась она.

В онлайне висела Катюха! Юлька тут же написала ей: «Привет! Как дела?» – и получила восторженный смайлик в ответ. Потом подружка стала многословно описывать предстоящие соревнования. Говорила, что поедут в другой город, а там есть аквапарк и прочие чудеса крупного мегаполиса – причем совершенно бесплатно. И Гальченко тоже едет. С ним – ожидания вдвое круче.

Юлька представила. Наверное, эти восторги понять можно. Но написалось как-то само собой не поздравление, а: «Мама-то знает про ваши отношения?» Оказалось, знает. И даже ходила к тренеру разговаривать, чтобы проследил, не допустил лишнего и прочее. Катя не обиделась. Марк – тоже. В конце концов, им только по пятнадцать лет, все еще успеется.

Пока переписывались с подружкой, пришло сообщение от Ромео. Видимо, захотел вновь проявить инициативу. Это радовало. Но Юлька решила не отвечать сразу. Для начала вдоволь наболталась с Катюхой и лишь потом прочитала, что он там написал. Он опять цитировал Шекспира: «Она заговорила? Нет молчит. Взор говорит. Я на него отвечу!»

Что можно было ответить на это? Принять просто, как предложение начать беседу? Или вспомнить, в каких обстоятельствах звучала эта реплика? Достала книгу, пролистала до процитированной строфы. Прочитала дальше…

Юлька почувствовала, что краснеет. Сердце забилось, как у пойманной птицы. В горле пересохло, и живот скрутило – физиологическая реакция на панику. Прошлась по комнате, стараясь дышать медленно и глубоко.

Она не Джульетта. Не та, которой это говорилось. И все, что Ромео произнес потом, покрыто пылью веков. И вообще это только литературное произведение. Повторив про себя раз десять, как мантру, успокоилась.

«Ты же не думаешь, что если у меня горит значок, то я обязательно тут?»

Как хорошо, что фразы безлики и Ромео не видит, в каком Юлька состоянии нестояния.

«Не думаю. Но надеялся, что ты меня услышишь».

Все-таки как же быстро он набирает ответы. Соображать не успеваешь!

Юлька хотела послать смайлик в черных очках, но промазала, и вместо него отправилось сердечко. Волнение опять нахлынуло жаркой удушающей волной. Сейчас Ромео решит, что она вообразила себе невесть чего, растаяла и растеклась по экрану. Теперь ей уже не казалось, что парень набирает текст слишком быстро. Потому что ответ не приходил целую вечность. А потом вдруг высветилось:

«Ух ты! Я чувствовал, что это будет хороший день!» – И цветочки, целая поляна.

Юлька хотела уже написать, что отправила сердечко по ошибке. Но Ромео опередил:

«Сейчас ты напишешь, что ошиблась. Я, разумеется, отвечу, что так и понял». И следом еще одно: «И промолчу, что расстроился. Поэтому давай считать, что это не случайность?»

Он словно читал ее мысли на расстоянии. Юлька ощутила, как по спине побежали мурашки. Здорово!

* * *

Максим хотел было пристать к Маше насчет песни, но тут с работы вернулся папа. Без ботинка. С забинтованной правой ногой. Как доехал домой – непонятно. И ведь никому ни слова не сказал.

Только когда увидел ошарашенные взгляды родных, пробормотал:

– Да ладно вам. Нормально же все.

– Это как? – побледнела мама.

– Ящик неудачно съехал. Ноготь сошел.

Короче, вполне в папином духе. Но как-то стало не до песни. Просто вылетело из головы, пока расспрашивали, как и что случилось. Папа, конечно, не особо охотно, но рассказал. Уже в конце смены выгружали материалы. Таскали ящики по двое. Отец со своей стороны подхватил, а напарник не рассчитал силу. Ладно, травмпункт рядом. И перелома нет.

Максим представил, какая это боль, и свою ногу аж заломило. Мама с Машей тоже сморщились. А близняшки пока ничего не ломали, им интересно. Смотрят на старших и, как обезьянки, повторяют ахи-охи, а у самих любопытство в глазах: что там, у папы под повязкой? Завтра им вместе, получается, дома сидеть, вполне могут пристать, чтобы показал.